Чернобыль — история о том, как сокрытие правды стоит жизни людей: разговор с историком Владимиром Вятровичем

Историк, автор бестселлера “Украина. История с грифом “Секретно”, глава Украинского института национальной памяти в 2014-2019 годах, народный депутат Владимир Вятрович в интервью Эспрессо ко Дню памяти жертв Чернобыльской катастрофы рассказал о секретных архивах КГБ, настоящих причинах аварии, аналогии с оккупированной Запорожской АЭС и уроки 1986 для современного мира

Сегодня, спустя столько лет после этой страшной катастрофы, важно ли говорить о той правде, которую скрывали от нас фактически до Революции Достоинства? Мы знаем, что многие архивы пытались скрыть даже после обновления независимости Украины.

Бесспорно об этом нужно говорить. По-моему, Чернобыльская история – это история о том, как сокрытие правды может в буквальном смысле стоить жизни людей. И это история о том, как желание скрывать масштабы этой катастрофы вылилось в то, что людям просто не предоставляли правильную информацию. Те, кто считал, что нужно делать все, что говорит власть, пострадал больше всего. Это очень поучительная история в контексте даже мировой истории, а не только СССР. Чернобыльская катастрофа стала триггером, запустившим процесс развала Советского Союза.

Но это и очень поучительная история для нас, для современности. Мы живем в мире, где, может быть, не столько скрывают правду, как заваливают ее просто тонами лжи. И даже в настоящее время стоит помнить Чернобыльскую катастрофу, чтобы понимать ценность правды, что до нее можно и нужно докопаться.

В своих работах Вы очень много акцентировали на вопросе того, что КГБ фактически знало о целом ряде проблем на Чернобыльской АЭС, о небрежности, проблемах во время строительства, о том, что такая катастрофа может произойти, но это все скрывали от общества. По Вашему мнению, можно ли было бы тогда избежать трагедии, если бы эта информация была более открытой, о ней знали больше даже тех же советских чиновников? Или эта катастрофа фактически уже была заложена самим существованием Советского Союза?

Абсолютно согласен с последним Вашим тезисом. На самом деле, эта катастрофа была заложена самой той системой СССР, в которой она произошла. Говорить о том, если бы была более открытая информация – это оксюморон. Весь СССР был построен на недоступности информации, на лжи, пропаганде, на том, что людей, желающих знать правду, преследовали и даже физически уничтожали. К сожалению, иначе в СССР не могло быть.

Документы КГБ показывают, что руководство СССР изначально знало правду о том, что происходит с Чернобыльской АЭС. Надо сказать, почему так много документов КГБ вообще есть об этом объекте. С самого начала станция считалась объектом стратегического значения. Когда ее строили, в начале 1970-х, она была под очень тщательным наблюдением КГБ. Вплоть до того, что изучали всех жителей близлежащих сел, городков, Припяти, составляли списки, у кого есть родственники за рубежом. Даже нашли человека, у которого родственники были в Украинской повстанческой армии.

Считалось, что это очень важный объект не только для Украины, но и для всего Союза. Между прочим, следует понимать, что этот объект подчинялся непосредственно Москве, а не министерствам РСФСР. Поэтому мы и имеем такое большое количество документов, из которых можно легко воспроизвести, что с самого начала все пошло не так.

Сам процесс строительства этой атомной электростанции сопровождался постоянным нарушением тех норм, которые должны быть соблюдены, учитывая, что это не просто электростанция, это атомная электростанция – один из таких еще редких опытов в советском строительстве. КГБ постоянно информировало партию, что какой-то материал украли, там заменили некачественным, там пошли первые трещины. Но на все это смотрели, прищурив глаза, потому что самым важным было успеть к тому, чтобы в 1977 году запустить ЧАЭС в пример крупных достижений коммунистической власти и всего режима.

Запустили, конечно, но буквально сразу после этого, как видим в документах КГБ, появляются постоянные сообщения о проблемах с функционированием электростанции – сначала более мелкого характера, а затем, с введением новых энергоблоков, проблемы растут вплоть до того, что в 1982 году произошло одна из аварий, сопровождавшаяся значительным выбросом радиационных веществ в открытое пространство. Об этом знали только те, кто составлял эти отчеты, то есть сами чекисты, КГБисты, и те, на кого они ложились — руководители коммунистической партии. Люди, жившие там, работали, очевидно, отравлялись в результате этих выбросов, но ни о чем знать не могли и не имели.

Я думаю, что эта постоянная практика закрытия информации, по мнению руководства коммунистической партии, должна быть применена и в отношении катастрофы, которая произошла в ночь на 26 апреля 1986 года. Единственное, что помешало этому, — масштабы этой катастрофы. Они были настолько мощными, что о результатах аварии узнали за тысячи километров от Украины. Впервые стало ясно, что произошло нечто действительно значимое, когда на местном объекте атомной энергетики в Швеции зафиксирована повышенная радиационная опасность.

Сначала там думали, что, может, это у них произошла какая-то авария. Потом поняли, что отравленный радиацией воздух принес ветром из Украины. Это и стало началом того, что информация вылилась в информационное пространство, и это заставило в конце концов власть очень сухо, без всяких подробностей, хотя бы констатировать, что авария произошла.

Первые недели советские власти пытались сделать все, чтобы люди ничего не узнали. Даже в тех регионах, которые были причастны к Киевской области. Вы отметили, что говорить об этом начали только после того, как европейские государства начали бить тревогу. Если бы этого не произошло, знало бы вообще украинское общество и жители других союзных республик о том, что произошла такая катастрофа? Или все же Советскому Союзу удалось бы в этом случае избежать распространения информации, и это все можно было бы скрыть?

Трудно однозначно сказать, удалось ли полностью скрыть, потому что мы все же говорим о 1986 году.

То есть, это уже время, когда есть новое руководство коммунистической партии, во главе которой стоит Михаил Горбачев. Он уже тогда запустил тезис о гласности, поэтому система уже шаталась, она не была такой целостной, как при предшественниках Горбачева. Поэтому возможно, что какие-нибудь истоки произошли бы.

Но у меня нет сомнений, что ставилась цель сделать все тихо для того чтобы минимум людей узнали о тех угрозах, которыми сопровождалась авария. Это очень ясно видно по тому, как долго медлили с эвакуацией людей. Даже с этой наиболее уязвленной, затем определенной как 30-километровая зона, эвакуация началась только 28 апреля. Считалось, что все может оказаться не так страшно.

Помню первый документ, который лег на стол к Владимиру Щербицкому, тогдашнему руководителю коммунистической партии, о том, что ночью произошла авария, сопровождающаяся такими утечками радиации. На это на документе Щербицкий напугал резолюцию: “Что это значит?” Он не понимал вообще, о чем идет речь. Вероятно, как человек партийного воспитания, он не обязан был разбираться в физике, но досадно было, что именно он, совершенно не разбираясь в угрозах произошедшего, в конце концов принимал дальнейшие решения. Человек, который спрашивал, что это значит, совершенно не понимал угрозы случившегося.

Следовательно, был затянут вопрос с эвакуацией людей, находившихся в зоне наибольшей угрозы. Киевляне помнят эту историю, ведь это происходило в канун 1 мая. Конечно, руководство компартии Украины не могло отказаться от первомайской демонстрации, это считалось бы каким-нибудь большим святотатством. В документах есть измерения радиационного состояния в Киеве по состоянию как раз на полдень того дня, когда дети выходили на парад на Крещатике. Тогда для людей был пик угрозы.

Однако это не сдерживало руководство коммунистической партии, потому что они считали, что все должно происходить так, как происходило, и что неординарные и неожиданные шаги угрожают их системе. Это было яркое проявление уже умирающей системы, которая боится каких-либо шагов даже для спасения самой себя. Я думаю, что катастрофа на Чернобыльской АЭС и абсолютно неудачная попытка скрыть ее масштабы и стала таким сотрясением, которое запустило трещины по всей системе и привело к ее краху.

После Оранжевой революции, а затем и после Революции Достоинства, украинцы начали получать доступ к недоступным архивам КГБ, которые пролили свет на Чернобыльскую катастрофу. Очень много появилось научных работ, в частности, и ваши статьи, которые легли в основу исследований катастрофы. Но почему до 2004 года и во времена Януковича пытались скрыть информацию о катастрофе на ЧАЭС?

Я думаю, что они скрывали не столько информацию о последствиях Чернобыля, потому что это было более или менее известно, в частности, из-за зарубежных публикаций. Они скорее скрывали документы КГБ, ведь в них содержались методы сокрытия информации. Для них были более важными методы, как дискредитируются люди, как пытаются придумывать фейковые новости о том, как привозились журналисты из зарубежья – сначала коммунистических изданий, из Западной Европы, которые писали, что на самом деле ничего плохого не произошло, а затем и спонсируемых западных изданий. атомными станциями на Западе и хотели, чтобы паники было меньше. Мне кажется, что как раз во времена уже независимой Украины, особенно при Януковиче, их больше смущало, чтобы украинцы не видели и не понимали эти приемы, ведь их активно хотели использовать и представители этой власти.

Помню, как в 2008 году стал руководителем архива Службы безопасности Украины, и как было много сопротивления даже внутри самой системы СБУ, суть которого заключалась в том, что мы не можем разоблачать методы действия коммунистических спецслужб, потому что они могут быть полезны в настоящем. Меня это тогда просто шокировало, потому что я как историк прекрасно знал, какими были методы действия коммунистических спецслужб. Очевидно, что говорить о подобном, что может и должно использоваться в независимой Украине – это автоматически признавать, что Украина точно далеко не демократическое государство и не собирается двигаться в сторону такого государства. Поэтому одним из первых шагов новой власти в 2010 году во главе с Януковичем и с новым руководителем Службы безопасности Хорошковским была попытка вновь загнать эту информацию, снова закрыть архивы. Буквально на первой пресс-конференции Хорошковского прозвучал тезис, что всю правду, которую нужно было открыть, мы уже открыли, на этом достаточно. Тогда началась системная работа не просто остановки дальнейшего открытия архивов, а обратно закрывания. Так, была создана специальная комиссия, которая заново засекречивала документы, в том числе касающиеся и Чернобыльской катастрофы.

Я очень рад, что после победы Революции Достоинства нам все же удалось завершить эту работу. Украинский суд национальной памяти подготовил целый пакет законов о декоммунизации, один из них как раз касался открытия архивов КГБ. Была издана книга “Чернобыльское досье” – это двухтомник документов КГБ, опубликованный в сотрудничестве с архивом Службы безопасности Украины и Украинского института национальной памяти. Это прекрасные документы, из которых для меня лично самым интересным как раз стало не то, где рассказывается о событиях до аварии, а то, что происходило после. То есть, как коммунистические спецслужбы целенаправленно пытались сдержать распространение информации и запустить фейки о том, что ничего страшного на самом деле не произошло.

Кстати, очень часто проводятся параллели методов сокрытия информации КГБ, о которых Вы упоминали, с аналогичными методами при проведении трех Голодоморов в Советском Союзе. В одной из своих статей “Сначала информация, радиация потом” Вы подробно проанализировали, как проходила информационная блокада, как в каждом городе и селе действовали агенты КГБ. И это происходило системно в последующие годы после аварии до момента распада Советского Союза. Правильно ли, что мы говорим о параллели с Голодоморами?

Совершенно верно.

Если мы так говорим, использовал Советский Союз, например, иностранных журналистов или специалистов для того, чтобы скрыть информацию о последствиях Чернобыльской катастрофы?

На самом деле это схожие методологии. Их суть сводилась к двум целям: первая – это сдержать распространение правдивой информации, а вторая – направить информацию в нужном для режима русле, наполнить ее разного рода фейками и дезинформацией. Разница только в том, что, когда говорим о Голодоморе, это происходило в совершенно тоталитарном государстве, которое только что было сформировано, и где все проявления жизни граждан контролировались властью. Когда мы говорим о Чернобыле, это уже очень поздний Советский Союз — покрытый трещинами, инициативами даже самого верха, от Михаила Горбачева о демократизации, гласности и т.д. Следовательно, эти технологии, эффективно сработавшие в распространении лжи о Голодоморе, также использовались в вопросе Чернобыльской аварии, но просто не сработали так эффективно.

Да, были случаи, когда возили журналистов специально для того, чтобы показать, что на самом деле никакой угрозы нет, что люди могут возвращаться, что здесь можно будет жить, но это все-таки период, когда и советская власть была слабее, и возможности для получения информации в Украине даже с Запада были значительно больше. Такого не было в 30-е годы. И, наконец, несмотря на те колоссальные ресурсы и усилия, которые бросали коммунистические власти на прекращение распространения правдивой информации, на распространение фейков, они не сработали.

Если еще в 1987 году есть документы КГБ, которые говорят об успешных попытках помешать митингам, которые готовились к годовщине Чернобыльской аварии, то в 1988-м КГБ потерпело провал – тогда состоялся первый несанкционированный советской властью митинг ко второй годовщине Чернобыльской.

Очень символично, что это событие стало одним из первых проявлений демократии уже в Украине. Почему так произошло? Почему эта экологическая тема, тема катастрофы стала такой мощной струей для многих людей, отвергнуть от себя советскую идентичность? Потому что стало ясно, что власть лжет, а эта ложь может просто убивать. Стало понятно, что этот условный общественный договор, который был в Союзе о том, что вы забираете нашу свободу, но дарите нам ощущение безопасности, нарушенный властью.

Люди, которые мирились с тем, что у них нет свободы и доступа к информации, но верили властям и делали то, что говорила верхушка, пострадали больше всего. Они были уверены, что ничего страшного не произошло, а власть защитит их. Собственно этого не произошло, и это стало страшным ударом для многих жителей тогда еще советской Украины, которые поняли, в каком мире опасной лжи они живут.

Первые митинги 1988 года привели к тому, что в этом оппозиционном к советской власти движении появляется мощная экологическая составляющая. До этого это были исключительно политические, то есть какие-то диссиденты, бывшие политзаключенные, но появление в этом нарративе борьбы против власти экологического движения дало очень мощный толчок вперед и вывело его на мировой уровень. О беде, которая произошла в Украине, начали говорить в мире, в частности, сами украинцы далеко за пределами Родины для того, чтобы напомнить, что эта беда произошла именно потому, что у украинцев нет своего государства, и потому, что здесь тоталитарная оккупационная советская власть .

Мы приходим к тому, что фактически Чернобыльская катастрофа стала спусковым крючком распада Советского Союза. Вы соглашаетесь с этим тезисом?

Совершенно точно. Конечно, мы не умаляем действий наших диссидентов, шестидесятников, освободительного движения, но надо понимать, что эти политические движения не были массовыми. Это были люди-интеллектуалы и собирали вокруг себя скорее таких же интеллектуально подготовленных и готовых к радикальным шагам людей.

Чернобыльская катастрофа мобилизовала гораздо больше людей. Она толкнула на протест против власти обычных людей, которые, возможно, никогда специально не включились бы в какие-то политические процессы. Авария на ЧАЭС добавила этому антисоветскому национально-демократическому движению массовости, которого до этого в Украине не было. Он только набирал разгон, и этот толчок дал ему возможность выйти на другой уровень.

Одна Ваша лекция называлась “Чернобыльская катастрофа имени Ленина”. Объясните, почему Вы ее так ознаменовали?

Во-первых, официальное название ЧАЭС – Чернобыльская атомная электростанция имени Владимира Ильича Ленина. Конечно, в Союзе свойственно было все называть именем Ленина. Если речь идет о том, почему именно катастрофа имени Ленина, если очень глубоко смотреть в ее корни, она и начинается с Ленина — человека, который создавал эту тоталитарную систему, коммунистический режим, логическим следствием которого стала и эта авария.

То есть катастрофа на ЧАЭС является логическим следствием системы, которую создавал Владимир Ленин — абсолютно закрытой системы, не предполагавшей не только какого-либо распространения информации, но и долгое время закрытой даже для помощи внешне. Долгое время СССР отвергал всякую поддержку с капиталистического и якобы вредного для людей Запада, полагая, что он может сам справиться. В конце концов, как показало время, Союз не справился с этой проблемой ни с политической, ни с экологической точки зрения. Только то, что эта проблема начала решаться на мировом уровне, позволило частично преодолеть последствия катастрофы.

Как историк и общественный деятель Вы много лет уделили тому, чтобы переосмыслить нарративы и взгляды на Чернобыльскую катастрофу и дату чествования ее жертв. В 90-х годах мы воспринимали это по одному, в 2000-х – уже по-другому. А как сегодня, уже во времена большой войны и оккупации одной из атомных электростанций рашистами, мы должны воспринимать трагедию 1986 года? Как правильно подавать обществу и будущему поколению этот нарратив?

Я думаю, как одно из закономерных последствий функционирования тоталитарной системы в Украине. К сожалению, это не случайность, а результат всей системной работы. А также в качестве примера того, что может произойти с людьми в системе, которая совершенно пренебрегает обществом. Вы справедливо напомнили о том, что и сейчас одна из атомных электростанций, к сожалению, под российскими оккупантами. Это очень серьезная оговорка, потому что, как показывает история, эти люди не считаются с человеческими жизнями.

Рассказывая о Чернобыльской катастрофе 1986 года, нам очень важно предостерегать мир перед тем, в чьих руках снова оказывается такой мощный и угрожающий механизм, как атомная электростанция, и почему весь мир должен сейчас объединиться для того, чтобы Чернобыль никогда не повторился.

Пока там будут россияне, гарантий того, что этого не произойдет, к сожалению, нет.

Можно ли рассматривать как определенное правопреемство России в отношении Советского союза абсолютное небрежное отношение россиян сейчас к ситуации на временно оккупированной Запорожской АЭС и постоянные провокации там?

Абсолютно. Среди материалов, которые мы публиковали, есть расследование о причинах аварии, произошедшей 26 апреля 1986 года. Там в конце концов отбросились все возможные теории о каких-то терактах и пришли к очень конкретному выводу, что авария на ЧАЭС стала результатом халатности сотрудников, их небрежной культуры. Рабочие сочли возможным делать какие-то вещи, которые и привели к аварии.

Происходящее сейчас на Запорожской АЭС — это также речь о той же культуре, но в некотором отношении ситуация опаснее, ведь россияне, как мы увидели после подрыва Каховской ГЭС, готовы даже к использованию объектов гражданской инфраструктуры как оружия массового уничтожения и инструмент для их терроризма.

Что делать украинскому обществу и власти для того, чтобы объяснить миру то, что сейчас происходит в Запорожской области, чтобы не повторить страшную катастрофу на Чернобыльской АЭС?

Говорить с миром. Мне кажется, что сейчас нам очень не хватает системной информационной политики. Подрыв Каховской ГЭС — пример того провала информационной коммуникации Украины с миром. Пока “Единый марафон” собрался с какими-то месседжами, как объяснять произошедшее, в свет уже пошла неоднозначная информация, требовавшаяся России. Нам нужно рассказывать о том, что происходит сейчас, в более широком контексте украинской истории. Отлично, что есть люди, которые это делают. Есть чрезвычайно важные уже две книги Сергея Плохия, рассказывающие о Чернобыле. Есть отличный сериал от HBO.

Но надо объяснять эту связь между тем, что происходит сейчас, и событиями из советского прошлого, потому что, к сожалению, на Западе очень часто история СССР рассматривается исключительно через призму российских академических очков. Нам нужно помочь нашим западным академическим средам избавиться от них.

По-моему, это одна из наших миссий. Но для этого нужна системная информационная поддержка со стороны украинского государства. Очень досадно, что в такое важное для страны время, у нас фактически нет иновещания, а есть какие-то бестолковые “Дома”, которые сначала по-русски говорили, а теперь по-украински, но тем не менее, которые точно не говорят на английском и не несут нужную информацию об Украине в мир.